Грибоедов начал писать «Горе от ума», когда на Кавказе то и дело вспыхивали эпидемии малярии и чумы. Чехов устроил в родном Мелихово противохолерный медучасток, а между приемами пациентов работал над рассказами. Михаил Булгаков решал творческие задачи в годы Гражданской войны и бушующего тифа. Рассказываем о произведениях русской литературы, которые создавались в самых неподходящих для этого условиях.
«Горе от ума»
В апреле 1818 года Александра Грибоедова назначили секретарем русской миссии в Персии. С тех пор он стал кочевать по Востоку — жил и работал в Тифлисе, Тегеране и Тебризе. А его спутниками стали эпидемии тифа, холеры, чумы, которые то и дело вспыхивали на фронтах Кавказской войны среди пленных и раненых. В 1819 году Грибоедов попал в карантин в крепости Ананури.
Вползываем в странноприимную хату, где действительно очень странно принимают. Холод, спрашиваем дров. Нет, а кругом лес. <…> Наконец, является маленький, глупенький доктор, с хлыстиком, вертится на одной ножке и объявляет, что мы в «политическом госпитале»… что нашу комнату иногда заливает вода по колена, что срок сиденья зависит от комиссара. Докторишка исчез, и я от угара проболел 24 часа. Явился комиссар, как смерть курносый.
Александр Грибоедов. «Путевые записки», 29 ноября 1819 года
Над своей самой известной комедией он начал работать в 1822 году в Тифлисе, Грибоедов тогда стал чиновником при дипломатической части генерала Алексея Ермолова. Вечерами продумывал характеры, написал первые два действия пьесы. Но в конце года вновь разбушевалась эпидемия, от которой умер верный слуга писателя Амлих.
Это было во время Рамазана, и после, с тех пор, налегла на меня необъяснимая мрачность. Алексей Петрович смеялся, другие тоже, и напрасно. Пожалей обо мне, добрый мой друг! помяни Амлиха, верного моего спутника в течение 15 лет. Его уже нет на свете. Потом Щербаков приехал из Персии и страдал на руках у меня; вышел я на несколько часов, вернулся, его уже в гроб клали. Кого еще скосит смерть из приятелей и знакомых? А весною, конечно, привлечется сюда cholera morbus, которую прошлого года зимний холод остановил на нашей границе.
Александр Грибоедов — Вильгельму Кюхельбекеру, конец января 1823 года
В феврале 1823 года Грибоедов получил отпуск и уехал из Тифлиса в Москву. С июля по сентябрь в поместье друга Степана Бегичева в Тульской губернии он дописал первый вариант комедии «Горе уму». Законченный вид и название «Горе от ума» его сочинение приобрело в 1824 году.
Несмотря на запреты ставить пьесу в театрах Москвы и Петербурга, писатель увидел ее на сцене при жизни. В октябре 1827 года офицеры Кавказского корпуса показали спектакль «Горе от ума» в честь взятия Эриванской крепости.
За пять месяцев до трагической смерти в январе 1828 года Грибоедов тяжело переболел малярией — очередная эпидемия чуть не сорвала его женитьбу на Нине Чавчавадзе.
Вчера я думал, что в промежутке двух пароксизмов мне удастся жениться без припадка болезни. Но ошибся: в самое то время, как мне одеваться к венцу, меня бросило в такой жар, что хоть отказаться совсем, а когда венчали, то я едва на ногах стоял.
Александр Грибоедов — Ивану Паскевичу, 23 августа 1828 года
«Евгений Онегин»
Александр Пушкин трудился над своим романом в стихах более семи лет: начал в 1823 году в ссылке в Кишиневе, а закончил «собранье пестрых глав» во время эпидемии холеры.
31 августа 1830 года, получив долгожданное согласие Натальи Гончаровой стать его женой, Пушкин отправился в родовое имение Болдино. Там он должен был оформить права на владение деревней Кистенево — подарок отца к свадьбе: дело на недели три. Но в окрестностях появилась холера, и Пушкин остался с 3 сентября в Болдино на три месяца.
Около меня колера морбус. Знаешь ли, что это за зверь? того и гляди, что забежит он и в Болдино, да всех нас перекусает — того и гляди, что к дяде Василью отправлюсь (дядя поэта Василий Пушкин умер 20 августа 1830 года. — Прим. ред.), а ты и пиши мою биографию. <…> Ах, мой милый! что за прелесть здешняя деревня! вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верхом сколько душе угодно, пиши дома сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы и стихов. Прости ж, моя милая.
Александр Пушкин — Петру Плетневу, 9 сентября 1830 года
18 сентября Александр Пушкин дописал восьмую главу «Евгения Онегина», а 25 сентября закончил девятую. Наталья Гончарова редко и скупо отвечала на письма — подозревала, что поэт остался в имении из-за княгини Голицыной. На фоне отчаяния и безысходности Пушкин 19 октября сжег десятую главу «Онегина». До нас роман в стихах дошел в переработанном виде, как восьмиглавие.
В Болдине, все еще в Болдине! Узнав, что вы не уехали из Москвы, я нанял почтовых лошадей и отправился в путь. <…> Здесь не пропускают. <…> нечего делать — еду назад в Лукоянов; требую свидетельства, что еду не из зачумленного места. <…> Вот каким образом проездил я 400 верст, не двинувшись из своей берлоги. <…> Спасибо кн. Шаликову, который наконец известил меня, что холера затихает.
Александр Пушкин — Наталье Гончаровой, 18 ноября 1830 года
В Москву Пушкин вернулся только 5 декабря, зато с охапкой исписанных листов, вошедших в историю русской литературы как плоды первой Болдинской осени.
Насилу прорвался я и сквозь карантины — два раза выезжал из Болдина и возвращался. <…> Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme. Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы» и «Дон Жуан». Сверх того, написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не всё (весьма секретное). Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется — и которые напечатаем также Anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает.
Александр Пушкин — Петру Плетневу, 9 декабря 1830 года
«Мертвые души»
«Начал писать Мертвых душ. Сюжет растянулся на предлинный роман и кажется будет сильно смешон», — черкнул Николай Гоголь в письме Пушкину 7 октября 1835 года. Работа над поэмой, как писатель обозначил жанр произведения, действительно затянулась — до первой публикации в мае 1842 года.
Гоголь занимался сочинением в основном за границей, где провел с перерывами около 12 лет. В июне 1836 года писатель доехал на пароходе до германского Любека. Оттуда через Гамбург, Ахен, Майнц, Франкфурт и Баден-Баден перебрался в Швейцарию, где провел всю осень.
Осень в Веве наконец настала прекрасная, почти лето. У меня в комнате сделалось тепло, и я принялся за Мертвых душ, которых было начал в Петербурге. Все начатое переделал я вновь, обдумал более весь план и теперь веду его спокойно, как летопись. <…> Каждое утро, в прибавление к завтраку, вписывал я по три страницы в мою поэму, и смеху от этих страниц было для меня достаточно, чтобы усладить мой одинокий день.
Николай Гоголь — Василию Жуковскому, 12 ноября 1836 года
На зиму Гоголь планировал перебраться в Италию, но там бушевала холера — «карантины покрыли ее как саранча», а итальянцы «от страху в масках проезжали свою землю». Маршрут пришлось изменить — в ноябре 1836 года он переехал в Париж с намерением непременно доехать до Италии в следующем феврале.
Париж не так дурен, как я воображал… <…> Мертвые текут живо, свежее и бодрее, чем в Веве, и мне совершенно кажется, как будто я в России: передо мною все наши, наши помещики, наши чиновники, наши офицеры, наши мужики, наши избы, словом, вся православная Русь. Мне даже смешно, как подумаю, что я пишу Мертвых душ в Париже.
Николай Гоголь — Василию Жуковскому, 12 ноября 1836 года
С марта по июнь 1837 года Гоголь все-таки жил в Риме. Летом снова выехал в Баден-Баден на лечебные воды. А когда захотел вернуться в Италию, там опять разразилась холера.
Я еду сегодня. Отправляюсь в Женеву, где буду ожидать, покамест будет свободен пропуск в Италию от всяких холерных навождений. Вообразите себе мое несчастие: в Риме холера. Меня это как громом хватило; а я уже помышлял, с какою радостью увижу я знакомый купол и места, сделавшиеся для меня второю родиною. Не ездите в Берлин. Там холера, говорят, беснуется, Бог с ним.
Николай Гоголь — Николаю Смирнову, 3 сентября 1837 года
Пропустили в Рим только в середине октября. С этого времени и с кратковременными переездами до 1842 года Гоголь занимался «Мертвыми душами» именно в доме на Виа Систина,125: готовил «к совершенной очистке» первый том и разрабатывал продолжение книги.
«Остров Сахалин»
С апреля по декабрь 1890 года Антон Чехов совершил невероятное путешествие: стартовав из Москвы, он преодолел путь через Ярославль, Екатеринбург, Тюмень, Томск, Красноярск, Иркутск, Благовещенск до Сахалина, а потом вернулся обратно через Гонконг, Сингапур, Коломбо, Порт-Саид, Одессу. Эпидемия настигла его в середине пути.
Здравствуйте! Плыву по Татарскому проливу из Северного Сахалина в Южный. Пишу и не знаю, когда это письмо дойдет до Вас. Я здоров, хотя со всех сторон глядит на меня зелеными глазами холера, которая устроила мне ловушку. Во Владивостоке, Японии, Шанхае, Чифу, Суэце и, кажется, даже на Луне — всюду холера, везде карантины и страх. На Сахалине ждут холеру и держат суда в карантине. Одним словом, дело табак. Во Владивостоке мрут европейцы, умерла, между прочим, одна генеральша.
Антон Чехов — Алексею Суворину, 11 сентября 1890 года
Вернувшись домой, Чехов занялся оформлением своих путевых впечатлений и собранных статистических материалов. Но холера догнала его и в России. В начале 1892-го Чехов купил имение Мелихово в Серпуховском уезде недалеко от Москвы. И в тот же год ему, как практикующему врачу, пришлось организовать для своей округи противохолерный участок — для предупреждения эпидемии.
Чехов называл себя «самым жалким» из всех серпуховских докторов — якобы он не знал дорог, ездил на паршивых лошадях и экипажах, денег не имел, а утомлялся очень скоро. Но крестьяне его очень уважали и обращались за любой врачебной помощью. Холера бушевала в России вплоть до конца 1893 года.
Лето в общем было невеселое, благодаря паршивой холере. <…> Вы удивляетесь, что я мало пишу, но ведь живу и кормлюсь я только литературой и только текущей… <…> …когда кончится холера, засяду за беллетристику, так как сюжетов скопилась целая уйма.
Антон Чехов — Николаю Лейкину, 4 августа 1893 года
Несмотря на бесконечные разъезды и выполнение противохолерной программы, Чехову удалось найти силы для творчества. Вслед за опубликованной в 1892 году «Палатой №6» и «Попрыгуньей» с октября 1893 года очерки «Остров Сахалин» отдельными главами стали печататься в журнале «Русская мысль». А полное издание вышло в июне 1895 года.
«Записки юного врача»
В годы Первой мировой войны Михаил Булгаков начинал медиком-добровольцем при лазарете в Саратове, прифронтовых госпиталях в Каменец-Подольском и Черновцах. С сентября 1916 по сентябрь 1917 года уже как дипломированный «лекарь с отличием» работал земским врачом в селе Никольское Смоленской губернии. За это время он провел 15 361 прием и чего только не навидался.
Какие я раны зашивал. Какие видел гнойные плевриты и взламывал при них ребра, какие пневмонии, тифы, раки, сифилис, грыжи (и вправлял), геморрои, саркомы. Вдохновенно я развернул амбулаторную книгу и час считал. И сосчитал. За год, вот до этого вечернего часа, я принял 15 613 больных. Стационарных у меня было 200, а умерло только шесть.
Булгаков. «Записки юного врача»: «Пропавший глаз»
Вслед за Мировой войной последовала Гражданская. Смерть приходила не только с оружием в руках врагов-соотечественников, но и от многочисленных инфекций — холеры, малярии, цинги, скарлатины, оспы, дизентерии. Самой опасной стала эпидемия тифа — Булгаков и сам переболел им во Владикавказе.
Зимой 1920 г. он съездил в Пятигорск — на сутки. Вернулся: «Кажется, я заболел». Снял рубашку, вижу: насекомое. На другой день — головная боль, температура сорок. <…> Я бегала к нему ночью, когда Михаил совсем умирал, закатывал глаза. В это время — между белыми и советской властью — в городе были грабежи, ночью ходить было страшно… Во время болезни у него были дикие боли, беспамятство…
Татьяна Лаппа. «Воспоминания о Михаиле Булгакове»
С двоюродным братом Константином Булгаковым сам писатель в феврале 1921 года поделился: «Весной я заболел возвратным тифом, он приковал меня… Чуть не издох, потом летом опять хворал». А в ноябре 1921 года в письме матери признавался, что ночами в Москве «урывками пишет «Записки земского врача», которые начал писать еще два года назад в Киеве.
Автобиографичные и реалистичные рассказы «Полотенце с петухом», «Крещение поворотом», «Стальное горло», «Вьюга», «Тьма египетская», «Пропавший глаз» и «Звездная пыль» из цикла «Записки юного врача» впервые опубликовали в московском журнале «Медицинский работник» в 1925–1926 годах.
